...не каждый безумец - гений. // Thinking hurts.
Название: Грэхем Спектор и Рой Мэддок растут и познают мир вместе
Автор: Teisson h
Беты: Каинька, Квисти, Lios Alfary
Размер: миди, 6469 слов
Фендом: Baccano
Пейринг/Персонажи: ОМП, Грэхэм Спектор, Рой Мэддок, Эдит
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-21
Примечание: 1926 год; наркотики, расчленение, смерть персонажа. Изначально был написан на ФБ-2012.
Предупреждение: стилизация под речь Грэхэма
читать дальшеНикогда не просил себе подмастерий, а тут привели сразу двоих. Пацанам еще шестнадцати нет, а им уже нужны деньги. Притом видно, что если блондинчику просто необходимо на что-то питаться, то рыжий вряд ли все потратит на еду. Ему не деньги нужны, а хороший врач. Непричесанные волосы торчат тысячей иголок, нездоровые красные глазки бегают из стороны в сторону, искусанные пальцы не могут найти себе места – я знал многих наркоманов, но впервые вижу настолько молодого. Жаль парнишу, но долго он не протянет. Зато второй ученик радует глаз. Светлые волосы хоть и давно требуют стрижки, но аккуратно причесаны, голубые глаза смотрят вокруг с нескрываемым интересом, а улыбка тянется от одного уха к другому. Они похожи на шутов – рыжего Пьеро и белого Арлекина. Теперь главное – стать для них хорошим кукольником-отцом, а не злым и подлым тираном.
– Здрасьте! Я Грэхэм Спектор. Меня к вам приставили учеником. Я хочу научиться разбирать-собирать машины и узнать, из чего они состоят! Я никак не пойму, как такая махина умудряется ехать так быстро! Покажите, где у нее мотор и...
Интересно. Босс не захотел вдаваться в подробности, но сказал, что паренек только недавно осиротел. Что-то по нему этого и не видно. Это хорошо. Будет меньше лишних разговоров.
– Стой-стой, не спеши и угомонись! Дай и другу своему представиться.
Рыжий все время стоит неподвижно. Поначалу только не знал, куда деть руки, но вскоре додумался сунуть их в карманы своих дырявых штанов.
– Я Рой Мэддок. Приятно познакомиться.
И это все? Ну ладно, разговорится. А если не разговорится, то тоже не беда. Будет спокойнее.
– Замечательно! Имя мое – Аллен Муз, но все зовут меня Лосем. Надеюсь, что вы парниши смышленые, все быстро будете схватывать. В последнее время машин становится все больше, а наша автомастерская все та же! Свежая кровь, – вот что ей нужно! Как же печально видеть столь молодых на такой тяжкой каторге! Но как отрадно, что дело простых работяг-механиков будет жить в ваших светлых головах и руках!
Все коллеги, которые услышали мою тираду, привычно улыбаются. Они уже знают о моей привычке говорить «покрасивше». Да, это напускное, и я прекрасно осознаю всю нелепость и неуклюжесть моих слов. Но ведь жизнь – театр, а люди в нем – актеры! Что мешает хоть пытаться выражаться, как герои великих трагедий?
Я сделал намеренную паузу, чтобы оценить созданное мною впечатление. Как я и ожидал, пьеро Рой никак не отреагировал на мои потуги. Сейчас его волнуют только деньги. Ничего, потом он привыкнет, а может и – проникнется. Зато вот арлекин Грэхэм, похоже, в полном восторге от моей импровизации. И без того сияющее лицо пацана прямо-таки расцвело от моих слов. Он даже сжал кулаки и согнул в локтях руки от напряжения. По-моему, он готов запрыгать от восторга вокруг меня. Впервые вижу такую бурную реакцию, но не скажу, что мне не нравится.
– Итак, пора за работу, мои ученики! Нам как раз поступила новая модель Форда! Владелец сей машины совсем ее не берег, и нам предстоит интересное знакомство с почти новым агрегатом!
Похоже, Грэхэм готов взорваться от нетерпения, поэтому я протягиваю ему гаечный ключ, показываю, с чего он может начать, и он уже мчится выполнять поручение. Иногда я просто уверен, что увлечение машинами – это то, что вечно будет занимать умы всех мальчишек в этом мире.
Жаль, что я не могу уделить все свое внимание только Грэхэму. Одного взгляда на Роя хватает, чтобы понять, насколько он не подходит для этой работы. Проблема не только в том, что он не знает, как держать обычный гаечный ключ, или с какой стороны подойти к автомобилю. Его взгляд, совершенно пустой и потерянный, говорит за него. Он определенно не хочет ни машин, ни работы, ни даже денег, за которыми пришел сюда. Он ничего не хочет. Ладно, он не подходит ни для этой работы, ни для какой другой.
Выходит, мне всучили двоих совершенно разных учеников, и ожидается, что я сделаю из них каких-никаких автомехаников. Я знал, что босс меня не особо жалует, но это было очень подло с его стороны.
***
Прошла неделя, а эти ребятки уже приноровились к работе. Грэхэм облюбовал большой разводной ключ с длинной ручкой, а Рой, не без пустого обещания с моей стороны выплатить ему зарплату в конце недели, разобрался в строении автомобилей и необходимых инструментах.
Никак не могу перестать поражаться их скорому профессиональному росту. Не менее весело наблюдать, как остальные механики все больше прекращают со мной общаться. Меня тут всегда считали ненормальным, но причин полностью отстраниться все не находилось. Зато теперь каждый может сказать нечто вроде «Не хочу мешать вашему обучению». Или хуже: «Меня твои нарик с маньяком пугают, так что сам с ними водись». Не то чтобы меня это когда-либо задевало, но вот за парней обидно.
Правда, Грэхэм действительно показывает фанатичный интерес не столько к автомобилям, сколько к процессу их разбора. Всего за семь дней работы с ним я дважды видел, как он разбирал поломанные механические игрушки, найденные на ближайшей свалке. Одну даже смог починить. И что с того, что он это сделал тем самым разводным ключом?
Роя зовут торчком... С этим спорить сложнее, ведь даже без его откровений все ясно. Парень еще не дожил до совершеннолетия, а уже может похвастаться широким спектром различных принятых препаратов. Я бы и сам сразу отвернулся от него, но есть один человек, который его оберегает. Когда я вижу эти отношения, мне попросту становится стыдно за желание бросить Роя. Ангела-хранителя зовут Эдит. Она живет неподалеку и давно знакома с Роем. Она почему-то всегда опекает и следит за своим другом. Сложно сказать, почему так, но я могу это объяснить только тем, чтоу этой милой и хорошей девочки в столь раннем возрасте сильно развились материнские чувства.
Когда однажды вечером она впервые пришла за ним, я не поверил своим глазам. Автомастерская – не место для милой девочки в хорошем платьице. Сначала я подумал, что она – одна из многих фанаток Грэхэма. Мне все не верится, что в округе до сих пор нет толпы изнывающих по нему девушек. Но Эдит попросила позвать Роя. Позже он сильно краснел, доказывая, что эта длинноволосая красавица – не его девушка. Я только улыбался ему в ответ. Может, он и вправду так считал, но вот только сама Эдит вряд ли в это верила.
Сегодня мои ученики вызвались остаться после работы, чтобы мне помочь с одной сложной поломкой. Дело в том, что по ночам я подрабатываю сторожем в нашей же мастерской. Это дает и дополнительную прибыль, и время на завершение дневной работы.
– Вот машина и починена! Общими усилиями мы вдохнули заново жизнь в ее умирающие останки! С вашей помощью мы закончили намного раньше, чем я бы справился сам! И знаете, что? Я расскажу вам историю, полную радости и горя!
Мальчики не сразу понимают, к чему это я сказал. Но пять минут, и я уже стою на импровизированной сцене меж двух машин. Сильно коверкая собственный голос, я больше часа пересказываю им события прекрасной повести о доблестном рыцаре Дон Кихоте. Пересказ выходит очень вольным, ведь я ее читал совсем крохотными отрывками. Книга о нем, как и десяток других, – это то немногое, что уцелело после пожара, в котором погибло не только все мое небольшое состояние, но и моя жена. Раньше у меня была полноценная домашняя библиотека, но я ничего не читал. В те времена я считал, что люди читают, чтобы только хвастаться сим фактом. Зато сейчас только горстка неполных книг, которые я чудом спас из пожара, в моем шкафчике напоминает мне о том, что я потерял и насколько я был тогда неправ.
– Браво! – кричит растроганный Грэхэм, когда я заканчиваю рассказ о героическом подвиге Дон Кихота, который мне пришлось самому полностью додумывать. По щекам парня текут слезы, он улыбается и хлопает в ладоши.
Рой же сидит тихо. На его лице застыла глупая улыбка. Я раскланиваюсь перед Грэхэмом и подхожу к его рыжему товарищу:
– Рой, неужто сия история так сильно тебя поразила, что ты и вовсе растерялся, не зная, радоваться тебе иль плакать?
Будто скидывая с себя оцепенение, он вздрагивает:
– Нет. Просто... Лось, ты когда-нибудь принимал наркотики? Строил свой мир?
Я совсем не был готов к подобному вопросу, но уже точно знаю, что ему на это ответить:
– Нет, препаратов вредных я в жизни не принимал. Но ведь ты только что видел, как вокруг себя я построил себе новый мир. В него и вас впустил, и в этом наслаждение нашел. Сегодня вы были гостями, но завтра вы можете стать такими же творцами! – и я бросаюсь к своему шкафчику. Отыскиваю и вытягиваю оттуда книгу с похождениями бравого рыцаря, которая больше была похожа на стопку бумаги, так как корешок слетел через несколько недель после пожара.
Это сокровище я всучиваю Рою. Вялые попытки отказаться плохо скрывают его желание прочитать рассказанную мной историю самостоятельно.
– А мне? – сорванец Грэхэм никак не хочет оставаться в стороне.
Задумываюсь. Еще одной книги о Дон Кихоте у меня нет. И тут меня осеняет. Грэхэм – умный и здоровый парень, но за наше недолгое знакомство я уже заметил, насколько скуден его язык! Он говорил, как обычный пацаненок с улицы. Согласен, он им и является, но все же этот малый способен на большее. Поэтому для него я нахожу в своей маленькой библиотеке небольшое и неполное (как и остальные мои книги) собрание пьес Шекспира. Пусть учится.
На том мы и порешили. Мальчишки еще некоторое время медленно читают свои книжки, но вскоре сдаются и засыпают. Кажется, мои ночные смены станут теперь веселее. Выхожу на улицу, закуриваю. На небе висит полная светлая луна, будто прожектор. Чертов Шекспир, в такие моменты я и вправду верю в твои слова.
***
Еще две недели у нас за плечами. Парни, наконец, получили свои первые полноценные зарплаты. Рой сказал, что в этот раз он найдет себе ночлег в другом месте. К счастью или сожалению, я ему не отец, посему следить за каждым его шагом не обязан. Так я думал до того, как на пороге мастерской появилась Эдит. Как обычно, она пришла с небольшой корзинкой с бутербродами. Она уже знает, что можно не просить звать своего друга, а сразу идти в наш угол. Она воспитанно здоровается со мной и Грэхэмом, желает доброго вечера и только после этого интересуется, где же Рой. Я искренне удивлен тем, что она не в курсе:
– Я был в полной уверенности, что он и тебе сообщил весть о том, что эту ночь он проведет не в мастерской!
– Нет, он мне ни о чем подобном не рассказывал, – Эдит глубоко задумывается. Ее светлая улыбка быстро угасает, и я понимаю, что дело принимает не самый лучший оборот.
– Быть может, он решил где-то отметить свой первый денежный успех с друзьями? – глупо такое предполагать. О каких таких друзьях я говорю?
– С какими друзьями? Где? – бедная девочка определенно считает, что я знаю о Рое больше нее. Вот черт, нельзя так просто раскидываться словами.
Я замолкаю, не в силах даже сделать какое-либо предположение. Рой – тяжелый друг. Если тебе даже удастся с ним подружиться, не факт, что он начнет что-то рассказывать о себе. Так вышло и в моем случае.
Во время моих вечерних представлений и он, и Грэхэм очень быстро уловили идею и тоже начали участвовать в импровизациях. Вскоре об этом узнала Эдит. Эта милая девочка стала задерживаться допоздна, рискуя быть отруганной родителями, лишь чтобы посмотреть, как три обалдуя, один взрослый и два поменьше, кривляются на неком подобии сцены.
Грэхэм всегда выбирает роли со множеством реплик. Рой же предпочитает слова автора. Он постоянно отвлекается от всего, поэтому полностью сосредоточиться на сюжете у него еще ни разу не получилось. Часто это приводит к тому, что любая история в каждом отдельном случае звучит совершенно по-иному. В истории Ромео и Джульетты внезапно может возникнуть Санчо Панса, а Отелло начнет декламировать стихи Джона Скелтона. Этот рыжий малый прочитал все мои книги за неделю. Но, как и все в его голове, они нещадно, туго и безнадежно перепутались между собой.
Но я отвлекся. Тем временем, по маленькому лицу Эдит уже покатились слезы. Нельзя сказать, что она ревет и стонет, как невоспитанный ребенок. Это больше похоже на слезы спортсмена после того, как он упал, сломал руку, и врачи ему сообщили, что еще год он не сможет кидать мяч и принимать подачи. Чувство боли от утраты чего-то важного. Впервые за долгое время я вижу такое. Я уже и забыл, что к людям можно вот так относиться. Прямо как в книж...
– Ну-ну, прекрасная дама! – голос Грэхэма звучит очень неожиданно. – Не стоит лить слезы! Ведь тогда наша история станет совершенно грустной, и мы ничего не сможем с этим поделать. Никто не любит грустить! Грустить должны не мы! Чикаго – город темный и прекрасный, как и то, чем занят твой дорогой друг! Его деяния ужасны, но ведь так он попадает в свой прекрасный мир, где он обретает уют! Не счастлив ли он? А если он счастлив, то не должны ли мы быть за него счастливы?
Эдит замерла. Она перестала плакать и все пытается понять, о чем говорит этот самопровозглашенный артист.
Грэхэм – гений, я в этом уверен. Его влечет красота, и он отдается ей полностью. Проблема лишь в его стандартах красоты. Я искренне разделяю его влечение к машинам и литературе. Но вот переходящая в фанатизм заинтересованность в устройстве любого механизма начинает потихоньку меня пугать. Только вчера он потратил полчаса на разглядывание голубя, которого переехали прямо перед выездом из нашей мастерской. А потом мне пришлось еще отговаривать этого исследователя не тянуть трупик на рабочее место.
Этот светлый мальчик умеет быстро учиться. Уже сейчас он может разобрать и собрать любую машину одним лишь гаечным ключом. Говорит, что хочет новых достижений на этом поприще, но пока не знает, каких именно. Так же быстро он впитал в себя все, что прочитал в моих книгах. Наверное, моя манера говорить и запутанность неполных классических историй сильно его впечатлили. Ничем другим я не могу объяснить то, что он тоже начал говорить со всеми, будто играет роль в театре.
Затянувшуюся паузу разбивает сам же Грэхэм:
– И тем не менее, я вижу, как ты страдаешь, и это невыносимо грустная история для нас, твоих друзей! Грусть – это зло! Как и в любой истории, зло надо покарать! Поэтому готовься к смерти! – широко размахнувшись, он направляет свой разводной ключ прямо в сторону Эдит. Не ожидавшая такого решения, маленькая леди теряется еще пуще прежнего. Слезы наворачиваются на ее глазах, и Грэхэм продолжает: – Эй, отойди. Не знаю, где прячутся наши враги, но они точно за этими воротами! Злодей, мы идем на смертный бой ради нашего дорогого товарища, готовься!
Действительно, нам придется сначала выйти на улицу, если мы хотим отыскать Роя. Вполне логично, что он показывает на ворот... Стоп! Мы пойдем искать Роя? И когда мы это решили?
– Дружба и любовь правят миром, и ничто этого не изменит! Ах, хотел бы я любить, но природа такова, что Роя я могу назвать лишь другом! Ох, как судьба жестока! Но времени для сомнений нет! Необходимо пойти и убить грусть, чтобы, наконец, узнать исход этой истории!
Указывая ключом путь, он двинулся к двери. Нам с Эдит ничего не остается, кроме как идти за ним. Вот только я загодя захвачу с собой крупную монтировку – мало ли, что может произойти.
На улицах уже давно стемнело, и нет ни одного прохожего. Оно-то и к лучшему. Двое грязных работяг, с разводным ключом и тяжелым ломом, рядом с миловидной девочкой в чистом платьице – не самая невинная картина для законопослушных граждан Чикаго. Думаю, и десяти минут не прошло бы, прежде чем кто-то вызвал полицию.
Ценой долгих мучений и копаний в памяти мы все же вспоминаем, как однажды Рой говорил о каком-то складе южнее нашей мастерской. В действительности, это не так близко, как может показаться. Сейчас меня волнует Эдит. Уже довольно поздно, а ведь, в отличие от Грэхэма, Роя и даже меня, у нее есть родители. Спрашиваю ее, не будут ли они волноваться, и выясняется, что она так переживает за Роя, что и думать забыла о них. Взвесив все «за» и «против», я отправляю ее домой. Да, в таком состоянии она точно уже не уснет, но пусть хоть не дает повода своим маме и папе запрещать ей и дальше приходить к нам в мастерскую. А ее друга мы уж как-нибудь отыщем сами. Эдит нас благодарит и убегает к себе домой.
Интересно, когда я успел заразиться от Грэхэма уверенностью в том, что мы точно отыщем и вернем Роя? И в том, что его вообще придется отбивать от кого-то?
Когда мы находим тот самый склад, уже, по-моему, далеко за полночь. В этом районе оказалось подозрительно много складов, и нам пришлось шерстить каждый. С десяток раз мы натыкались на бодрствующих бомжей, которые только-только хотели показать нам, кто у них хозяин, но при виде монтировки и разводного ключа их желание резко утихало.
Но ни один их притон не мог сравниться с той картиной, что открылась перед нами на складе, который так долго искали. Посреди обширного помещения расстелены обычные тряпичные мешки, и на них сложной абстракцией расположился недвижимый клубок тел. Человек пятнадцать, не подающие признаков жизни, парни и девушки, лежат друг на друге, и у каждого оголены руки с вздувшимися венами.
Среди этих тел мы находим и Роя. Первой замечаем его рыжеватую шевелюру и сразу бросаемся к нему. Он лежит в самой гуще хитросплетения тел, поэтому я точно могу сказать, что пока я пытаюсь добраться до него, под моими ботинками несколько чужих пальцев неприятно хрустят и ломаются. Ужасней то, что Грэхэм, в отличие от меня, вовсе не пытается быть осторожным, и я явственно слышу, как под ним ломается больше, чем пара пальцев. Стоило бы ему на это указать и посрамить, но сейчас меня волнует лишь мой второй ученик.
Рой никогда не отличался крепким телосложением. Он даже любимый гаечный ключ Грэхэма не мог поднять. Так что взять его на плечо и донести до мастерской кажется вполне выполнимой задачей. Но неожиданно возникают проблемы именно там, где их стоило ожидать.
Мы втроем почти дошли до ворот, и нам навстречу выходят пятеро мужчин. У четверых бейсбольные биты. Пятый, вроде, невооружен.
– Оп-па, а куда это вы нашего клиента тащите, а? – обратился к нам тот самый пятый. Противный, скрипучий голос разносится по всему помещению эхом.
– О, так вот ты каков, злодей! – Боже, Грэхэм, что тебя дернуло ему ответить?! – Мы пришли забрать своего друга! Ведь дружба – антоним зла. Ты зол, и посему это благо тебе неподвластно!
– Вот уж правда, мой ученик! – не знаю, что в этот раз дернуло меня, но оставить Грэхэма один на один с этим кагалом я не могу. – Этим несчастным неизвестна радость дружеских отношений! Бессонные ночи со страшными рассказами, рыбалка с одной удочкой на троих, походы в лес без карты и, главное, хорошая драка! Все за одного!
Я почти слышу, как главарь этих бандитов скрипит зубами:
– Хе, а вы странные! Вам бы наглости поубавить и можно в цирк сдавать, ха-ха. Ребятки, найдите, где эти доморощенные артисты выключаются.
Этого я больше всего и боялся. Последний раз я дрался еще в колледже. За это-то меня, в конце концов, и выкинули оттуда. Но у этой своры биты не самого лучшего качества, и если правильно ударить железной монтировкой, то можно... Со стороны Грэхэма раздается треск рвущегося дерева и почти сразу за ним – крик боли одного из бандитов. Времени оглядываться и удивляться у меня нет, так как для остальных этот крик звучит как выстрел для спринтеров.
На меня кидаются двое. Уронив на пол Роя, одного из нападающих я сразу сбиваю с ног монтировкой. Движение вышло неуклюжим и размашистым, поэтому второй противник легко достает меня своей битой. Удар пришелся в левое плечо, и, Боже, спасибо, что я правша. Пробую прицелиться в голову обидчику одним ударом наотмашь. За ночь я устал, сил не так уж много, поэтому попадаю только в корпус, ближе к груди. Кажется, тут мне и конец, но нет! Не знаю, когда я успел поменять хватку, но я ударил так, что за спиной у этого гада оказался загнутый конец. Больше времени на раздумья у меня нет, поэтому собираю все оставшиеся силы в кулак и дергаю инструмент на себя.
Через холодную сталь отчетливо чувствую вибрацию от того, как крюк легко рвет кожу и мускулы, давит и ломает ребра, задевая и разрывая какие-то органы. Через несколько мгновений мне в лицо прыскает кровь. В нос бьет едкий запас железа и гноя. Поднимаю взгляд и встречаюсь глазами со своим обидчиком. В его глазах четко виден благоговейный ужас. Кажется, он вот-вот заорет от боли и страха, но у него есть силы только на то, чтобы безмолвно открывать рот и заглатывать все больше воздуха. Из раны с характерным мокрым звуком вываливается нечто черное и быстро растекается кровью. Бедолага не сразу это замечает, продолжает глупо открывать рот и пятиться куда подальше. И эта позорная попытка бегства пресекается самым глупым и противным способом – бандит просто поскальзывается на куске своей печени. Упав на землю, он сильно бьется головой и отключается.
Сказать, что я испугался – ничего не сказать. Я совершенно напуган тем, что только что произошло перед моими глазами. Еще хуже становится, когда я понимаю, что это моих рук дело. Быстрый взгляд на монтировку, свою форму и руки – все окрашено в красный. По лицу текут теплые капли, исчезая в недельной щетине. Хочется кричать, но страшно открыть рот, чтобы только случаем не почувствовать вкуса крови.
Из-за такого впечатления я совсем забыл о том, что рядом еще есть угроза в лице трех вооруженных бандитов. Я буквально реву, ничего не вижу и хочу одного – чтобы все это побыстрее кончилось. Сквозь туманную пелену замечаю, как их главарь целится в меня из пистолета. Он что-то кричит и продолжает смотреть в мою сторону. Миг, раздается хлопок выстрела, зажмуриваюсь и... ничего не происходит.
– Ха! Вот ты каков, мельник! Теперь, наконец, я знаю, чем кончается та история! Аллен Муз, ты слышишь? Вот он – истинный финал! – Я хочу ему ответить, но у меня нет слов. Меня пугают не его слова. Я поражен той живостью, с какой он обратился ко мне и главарю этих бандитов. – Твоим мельницам так и не удалось одолеть моего дона! И никогда не удастся! Посему, дорогой мельник, твоя история навсегда останется грустной! И это хорошо! Возрадуйся! Ведь своей грустью ты сделаешь чью-то историю хорошей и веселой! Поэтому ликуй и благодари небеса за выпавшую тебе роль...
Не могу точно знать, но, похоже, у этого незадачливого бандита был всего один патрон. Говорят, так часто бывает, им главное припугнуть кого-то.
После слов Грэхэма у главаря, похоже, не возникло желания испытывать ни счастья, ни благодарности за свое настоящее положение. Сейчас ему только хочется сбежать куда подальше отсюда. Видимо, молодой артист-механик сильно на это обиделся и сделал то, во что бы я никогда не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Хорошенько размахнувшись, он запустил своим огромным разводным ключом в сторону бандита, как будто это обычный бумеранг. Удивительней всего то, что он попал точно в цель – голову обидчика. Из затылка поднялся фонтан крови, обмякшее тело грузно свалилось на пол, а ключ, действительно, как бумеранг, вернулся к своему хозяину.
Тогда, наконец, ко мне вернулись чувства. Кровь в голове отбивает назойливую чечетку, но при этом срабатывает чувство самосохранения, и я понимаю, что надо отсюда быстрее бежать. Затем я замечаю вокруг себя и Грэхэма четыре окровавленных тела, и по спине скатывается струйка холодного пота.
В запале битвы я не заметил, как уже начался рассвет. Лучи солнца протянулись прямо в открытые ворота склада. Яркие волосы молодого механика буквально светились. Но его прическа – это все, что осталось в нем чистым. Форма, разводной ключ и лицо – все покрыто множеством кровавых ручейков. Величественно раскинув руки, он стоит под главным софитом всей нашей жизни, улыбаясь так широко, как только может, и где-то в глубине души осознавая, что его жизнь никогда не будет прежней.
Но эта немая сцена была бы недостаточно пугающей без неожиданных аплодисментов со стороны оброненного мной Роя:
– Браво!
Позже я провел с ними обоими долгую беседу.
Грэхэм мне рассказал, как он сначала с легкостью расшиб биту одного из бандитов, а потом вдохновился моим примером. Парень и вправду подумал, что так можно биться, и ничего плохого или ужасного в этом не увидел. Его рассказ о схватке с еще двумя бандитами меня поразил и напугал. Я хотел показать ему, насколько сильно он ошибся в своих выводах, но упустил момент, подбирая подходящий пример.
Рой же нам обоим рассказал, что всю свою зарплату он хотел просадить в уже знакомом ему месте. Он уверял, что все было бы отлично: он бы купил себе препаратов про запас, принял бы чуток, а попозже, может, и к Эдит забежал бы, сказать, чтоб та не волновалась. Но на обычном месте появились новые лица. Они все доказывали, что у них есть то, что отправит его куда дальше, чем его мир чудес. Все расхваливали какого-то бородача Берга или Бегга, у которого они, похоже, украли рецепт. Но в таких местах чужаков не любят и им не доверяют. Новоявленные наркодилеры быстро поняли, что дело не выгорит, достали биты и начали насильственно всем вводить препарат. Поначалу было действительно «непередаваемо», но это чувство быстро сменилось обычным забытьем.
Я только сидел и слушал их рассказы об этой ночи. Впервые за последние десять лет я вспомнил о своей жене. Тогда мне интересно, а смог бы я их воспитать правильно, будь она со мной. Но еще года не прошло, а я успел убедиться, что воспитатель из меня не просто плохой, а вообще отвратительный.
***
Даже не верится, как быстро могут пронестись шесть месяцев. Мало что изменилось с того времени. Грэхэм был все так же фанатичен, Рой все так же исчезал по ночам после получки, Эдит все так же приносила ему бутерброды и волновалась за него каждый раз, когда его не было в мастерской. Я же продолжал работать так же, как и последние пятнадцать лет своей жизни.
Та ночь на складе сейчас кажется дурным сном. Я так и не узнал, что то был за наркотик у тех отморозков, выжили ли они все, и что стало с остальными бедными детишками, которых они отравили. Зато я точно знаю, что ни о какой мести нам переживать не стоит.
Еще недели не прошло после тех событий, как по району разнесся слух о том, что полиция пытается наехать на семью Руссо за распространение наркотиков. Сложно сказать, насколько эти обвинения были обоснованы, но по всей их территории был кинут клич, что каждого, кто толкает наркотики за спиной у семьи Руссо, ждет жестокая расправа. Еще два дня прошло, и приговор был приведен в действие. После этого я окончательно успокоился и позволил себе расслабиться и забыть о тревоге.
При этом интересно заметить, что «привычное место» Роя загадочным образом осталось нетронутым. По правде говоря, все эти семь месяцев сам Рой ни разу не переставал быть для меня загадкой. Он может поражать своим умом и смышленостью, но при этом ужасать своей изменчивостью. Не так часто ему удается полностью отойти от действия своих препаратов, поэтому он постоянно находится в состоянии легкого недоумения. Но при этом приятно осознавать, что мне все же удалось привить ему некоторые хорошие черты.
Прежде всего, это его отношение к Эдит. Раньше он воспринимал ее как данность, с которой можно не считаться. Она ему была приятна, он ее благодарил и, может, по-своему любил, но все-таки почти все ее просьбы и переживания он пропускал мимо ушей. Но после того случая, когда он наконец пришел в себя, я рассказал ему о том, что именно Эдит сподвигла нас на его поиски. Естественно, рассказать о ее слезах я тоже не забыл. Казалось бы, он и сам мог обо всем догадаться, ведь он не слепой и знает, как к нему относится его подруга. Но, видимо, чьи-то слова со стороны могут действовать сильнее, чем собственные мысли.
Очень скоро Рой действительно начал заранее предупреждать Эдит об отлучках, искренне благодарить за бутерброды и даже иногда посвящать ей наши вечерние импровизации.
– Знаешь, Лось, а я ведь потом отыскал нормальную книжку про Дон Кихота, – без каких-либо вступлений однажды обратился ко мне Рой. Я вышел на свой обычный перекур, а он увязался следом.
– Да? Как приятно, друг мой! И что же, правда ль мельницы упали под натиском нашего героя? – совершенно искренне поинтересовался я, ведь я и вправду ни разу не читал полной версии этой истории.
– Вот я о них и хотел поговорить. Понимаешь, эта книга в разы больше той, что у тебя. Когда мне ее дала Эдит, я был так рад, что смогу наконец рассказать еще больше историй о Доне, чтобы удивить и порадовать вас с Грэхэмом. Но потом я ее прочел. Я не хотел бы тебя расстраивать, но он оказался совсем не героем. Его высмеивают буквально все: от крестьян вокруг него до самого автора.
Вот так просто последняя часть головоломки стала на место. Я всегда подозревал, что не все так просто с этой историей, и, наконец, узнал, что так и есть. Мои опасения подтвердились, и сил хватило лишь на одно – смех. Я хохотал как бешеный. Еще минута, и недокуренная сигарета упала на землю, меня скрутило пополам, и я закашлялся:
– Я так и знал! Кха! И это все твои вести?
– Почти. Просто хотел сказать, что можешь не отчаиваться и не переживать по этому поводу, ведь для нас с Грэхэмом ты навсегда останешься нашим доном, – его взгляд блуждал где угодно, но только не фокусировался на мне. Тем не менее, его признание меня тронуло. Даже несмотря на то, что оно было загадочно похоже на прощание.
Сегодня, буквально через три дня, к нам пришла Эдит. За полгода ее длинные черные волосы стали еще красивее, а милая улыбка еще живее. Милая девочка с чего-то оделась торжественно – мы ни разу не видели ее настолько нарядной. Как обычно, она принесла свою корзинку, полную бутербродов, и впервые сказала, что это для нас всех. Это всегда подразумевалось, но произнесла это она сама в первый раз.
Сегодня она пришла необычно рано. Поэтому мы все вчетвером решили воспользоваться обеденным перерывом и устроить пикник прямо на месте нашей «сцены». Бутерброды были потрясающие и совсем непохожие на те, что она делала раньше.
Работы в этот раз выдалось много, поэтому мы покушали довольно быстро и только хотели возвращаться к своим обязанностям, как Эдит решилась сообщить нам неприятную новость – ее отца перевели в Нью-Йорк, и ей придется переехать туда вместе с ним.
Как всегда, больше всего эмоций проявил Грэхэм. Он еще минут пять разглагольствовал по поводу несправедливости жизни. Я отнесся к этому спокойно – уже не первый и не второй раз, кому-то из моих знакомых приходится бросать все и куда-то переезжать. Может, там им будет лучше – я всегда стараюсь придерживаться только этой мысли.
Хуже всего было Рою. Как только он услышал новость, он буквально окаменел. Он всегда жил в своем мире, полном красок и радости, – там, где ему в любом случае было хорошо. Но было и то немногое, что удерживало его от полного погружения туда. Не знаю, были ли мы с Грэхэмом среди этих причин, но Эдит определенно была главным сдерживающим фактором. Когда настало время им двоим прощаться, я схватил второго ученика под мышку, и отнес его подальше в сторону. Я мог только видеть, как Эдит со слезами на глазах прощается с Роем, что-то ему подробно рассказывает и обнимает. Рой ни разу не шелохнулся.
Так Эдит и ушла.
Я точно знал одно – мой рыжий ученик долго сам не протянет. Он снова закрылся в себе, стал сторониться нас с Грэхэмом и больше пропадать в своем мире грез. Наши ночные представления тоже испортились, и мы решили, что пока их стоит прекратить. Складывалось впечатление, что все идет не так, как должно.
Очень скоро нам выдали деньги за один из выполненных срочных заказов. Рой быстро скрылся с рабочего места, и мы остались сторожить мастерскую вдвоем.
За эти полгода Грэхэм изменился очень сильно. Он полностью перенял и улучшил мою манеру говорить; то ли накупил, то ли нашел кучу различных учебников по механике и анатомии; возмужал, вытянулся в росте и, ко всему прочему, его голос тоже поломался, став красивым и глубоким. Когда ему было нечего читать, он буквально из всего устраивал представление. Многих старожилов мастерской это раздражало, но только не меня.
Сейчас у него было что читать, поэтому он сидел очень тихо и разглядывал анатомический атлас. Сам я вышел на улицу покурить. Хотелось свежего воздуха и спокойствия. Я вспомнил о том самом происшествии, вздрогнул и задумался о мотивах тех бандитов. Как бы я ни пытался найти им самое маленькое оправдание, все равно ничего не выходило. Когда-то давно или они, или им искалечили жизнь, они озлобились и захотели выместить свою обиду на других. Вот так просто все выходило, хотя не факт, что правильно. К собственному сожалению, я совсем не могу оправдать ни их самих, ни то, чем они занимались. В моей жизни тоже было достаточно серьезных обид и одна из них – на смерть моего мира. Пожарные потом точно сказали, что это был поджог. Мне до сих пор неизвестно, кому это было выгодно, но я смог это превозмочь и не стать озлобленным на весь мир негодяем. По-моему, лучше некоторая флегматичность, чем негативная эмоциональность.
Когда я вернулся к нам в угол, меня уже ждал сюрприз:
– Смотри, Аллен Муз, что я отыскал! – Грэхэм стоял на столе и победоносно держал над головой какой-то пакет. – Рядом с этими загадочными травами лежала записка от нашего друга и приятеля Роя Мэддока! Никак не разберу его почерк, но, похоже, это изысканнейший чай, который он хотел бы с нами попробовать!
Он спрыгнул со стола и помчался за горелкой, которую мы использовали для приготовления еды. Все это звучало очень подозрительно. Пока он ставил чайник, я попытался изучить упаковку, но на ней было все написано иероглифами, поэтому особо мне ничего узнать не удалось.
Через минуту весь наш угол был заполнен прелестнейшим запахом. Отчего-то нам стало веселее, а света в здании – больше. Разлив чаек по чашкам, мы осушили их в три глотка и разлили еще по разу. Эффект от чая был очень ободряющим и приятным. Так и пяти минут не прошло, как мы выпили весь чайник. Естественно, мы сразу поставили второй – все хотелось побольше попробовать этого вкуснейшего чая! Ведь чай – это вода! А вода – это жизнь! Жизнь полна горечи и боли, так почему же мы ее тратим попусту? Не лучше ли взять и просто выпить чаю? Но что же вода так долго кипит? О, так в пакете ведь много всего осталось! Интересно, а каков этот чай на вкус без кипятка? Без воды? Без жизни? Каково это – существовать без жизни? Не в этом ли бессмертие?
– Аллен Муз, стой! – о, мой ученик вновь влез на стол и командует мною. – Что нашло на тебя, неужто ты собираешься не дождаться приятного чаепития, коим и Алиса наслаждалась? – ах, как же он заливается смехом! Невинный гогот еще совсем молодого мужчины! Вот так красота!
Но ничто меня больше не отвлечет от пробы этого снадобья! Мне кажется, что моя рука становится все больше, и вскоре она просто не пролезет в этот пакет! Ужасаюсь и хватаю из пакета горсть побольше. Смесь полна трав и серебряной пыли. Все сыпется из рук, но часть я все же успеваю попробовать на вкус. Только что пересохший рот наполняется слюной, чувствует, как пенится та пыль, и я отдаюсь блаженству. Боже, я хочу еще, но пакет уже на полу, так далеко внизу! Я боюсь спускаться вниз, но мне придется! Грэхэм, чего же ты стоишь, помоги мне!
– С тобой творится нечто странное, Аллен Муз! Хватит есть этот чай и...
– И что? И ты сам все съешь? Ну уж нет! Я растил вас вместе, чтобы вы всегда делились! Мне казалось, так вы и поступали, хотя так и не стали настоящими друзьями. И где это теперь? Теперь ты хочешь отнять у старика его напиток?
– О небеса, что с тобою? Где мой учитель и наставник, что говорил, как ни в одной книжке не писали? Где он?!
О, ты назвал меня своим наставником! Как приятно! Большей отрады быть не может, чем когда тебя принимает твой ученик! Вот, прошу, возьми и ты, попробуй этой ангельской пыли!
– Убери свои р... Э, тьфу! Да как ты посмел совать мне в рот эту дрянь!
Грэхэм, да ты все медленнее говоришь! Неужто пытаешься распробовать получше и растянуть подольше удовольствие?
– Дрянь... Такую вкусную и прекрасную, как только может быть весь мир вокруг нас...
– А то! Я плохого не посоветую. Знаешь, вот мы тут так лежим, живем, радуемся этому, а никто и не знает. Всем все равно.
– Что я слышу! Ты так и не перестал столь странно говорить! Где же те красивые слова в длинных предложениях? Куда делись прекрасные речи и откуда взялись столь обычные выражения? Предупреждаю тебя, что если вскоре я не увижу истинного Аллена Муза, то тебе несдобровать, негодяй!
– Хех, а мне на тебя не наплевать. Мне не все равно.
– Ах так?! Так получай!
О боже, наконец-то теория становится практикой! Наконец я все познаю, ведь познание – это путь вверх, к свету! О небеса, спасибо, что тут так светло, и я все сам смогу разглядеть собственными глазами!
– Что ты делаешь, Грэхэм?
– Починить тебя готовлюсь! Спасибо за ключ твой разводной, ведь без него мне бы точно ничего не удалось.
Некогда этот человек был моим другом и учителем. Теперь его нет, он исчез в небытие. Но во мне теплится надежда, что наставник скрылся где-то в теле. Быть может, очень глубоко. Но я уже чинил не сотню и не две машин, и каждая уезжала целой! Так что же мне теперь мешает разобрать и собрать дорогого человека? Вот мой атлас, в нем все расписано: сначала надо снять с его груди кожу. Ой, неужто так сложно это сделать без ножа? Но не проблема, гайки мы тоже легко руками крутим, поэтому могу схватиться за соски, в сторону их крутануть и... Вот же незадача, они отдельно, кожа – нет. Но ничего, сейчас я прихвачу ее ключом и просто оттяну, как повредившееся крыло автомобиля. Кровь так и плещет, и сразу мысль, что стоило бы поменять прокладки. Но рано пока, ведь до мотора еще лишь предстоит добраться.
Дорогу преграждают прутья ребер. Они едины, словно братья, прижавшиеся к матери-грудине. Но чувства их недостаточно сильны, поэтому их узы я ломаю легко и непринужденно. Кости скрипят, противятся, но поддаются. Любовь моя к наставнику сильней, чем их привязанность друг к другу. Двадцать ребер изничтожены, и можно, наконец, добраться до мотора, что питает человека! Костяная крышка, что так упорно его защищала, пусть летит куда подальше!
И вот оно, место с его душою! Еще немного, и будет он починен! Вот понять бы только, как ее достать, ведь учебник этого нам не говорит... О нет! Оно стоит! Вся жизнь висит на волоске! Срочно нужно завести мотор! Зажигание, искра, ток! Аккумулятор рядом, слава небесам! Плюс и минус не имеют значения, когда тут гибнет человек! Я спасу его, я знаю! Разряд и отсоединяю! И вот он должен встать, улыбнуться и сказать, что благодарен мне, что я вернул его. Но он лежит и вставать не собирается. Разряд и прочь щипцы. Нет, никакой реакции! Может, стоит подольше поддержать?
Минута, две, и все никак! Уже и жареным запахло, пробуждая лишь только аппетит. Отсоединяю ток, и вдруг:
– Ты его убил! – Рой Мэддок, друг мой дорогой, стоит в воротах мастерской и кричит мне что-то. Хватается за голову и винит себя. Странный человек. Он разворачивается и убегает, роняя за собой пакет бумажный. Мне кажется, я вижу в нем билеты. Он возвращается, подбирает их и исчезает навсегда.
И тут меня будто тот же ток пронзает! Свет меркнет, когда становится все ясно. Ирония судьбы – ловушка жизни. Добрые намерения приводят лишь к огорчению. Ведь, правда, грустные истории – это интересно. Поэтому, Рой Мэддок, ты не плачь, ты внес свой вклад в историю о нас. И пусть теперь мы вряд ли встретимся, картину эту ты скроешь в памяти своей, я не обижусь, нет. Я буду только благодарен.
***
Ах, удивительный мир! Человечество, ты прекрасно, но скучно! Год прошел, никто уже и не вспомнит, каким я был, и что я натворил. Не знаю, печалиться ли мне от этого, иль плакать.
Аллен Муз остался в памяти немногих, но это хорошо. Он был страницей лишь в повести моей жизни. Не скажу, что повесть вышла счастливой и прекрасной, но раз мне было грустно, значит, кто-то этому был рад? Вполне возможно, так и было.
Но больше времени оглядываться на прошлое нет. Наш босс договорился с местной мафией, что будет им теперь запчасти поставлять. Грядет расширение, а с ним и новые лица. Сам босс сказал, что приставит ко мне ученика. Шафт – что за нелепое имя? Но судить о чем-либо еще рано, ведь это лишь первая страница моего долгого романа жизни, и о будущих поворотах сюжета знать никто не может.
Автор: Teisson h
Беты: Каинька, Квисти, Lios Alfary
Размер: миди, 6469 слов
Фендом: Baccano
Пейринг/Персонажи: ОМП, Грэхэм Спектор, Рой Мэддок, Эдит
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-21
Примечание: 1926 год; наркотики, расчленение, смерть персонажа. Изначально был написан на ФБ-2012.
Предупреждение: стилизация под речь Грэхэма
читать дальшеНикогда не просил себе подмастерий, а тут привели сразу двоих. Пацанам еще шестнадцати нет, а им уже нужны деньги. Притом видно, что если блондинчику просто необходимо на что-то питаться, то рыжий вряд ли все потратит на еду. Ему не деньги нужны, а хороший врач. Непричесанные волосы торчат тысячей иголок, нездоровые красные глазки бегают из стороны в сторону, искусанные пальцы не могут найти себе места – я знал многих наркоманов, но впервые вижу настолько молодого. Жаль парнишу, но долго он не протянет. Зато второй ученик радует глаз. Светлые волосы хоть и давно требуют стрижки, но аккуратно причесаны, голубые глаза смотрят вокруг с нескрываемым интересом, а улыбка тянется от одного уха к другому. Они похожи на шутов – рыжего Пьеро и белого Арлекина. Теперь главное – стать для них хорошим кукольником-отцом, а не злым и подлым тираном.
– Здрасьте! Я Грэхэм Спектор. Меня к вам приставили учеником. Я хочу научиться разбирать-собирать машины и узнать, из чего они состоят! Я никак не пойму, как такая махина умудряется ехать так быстро! Покажите, где у нее мотор и...
Интересно. Босс не захотел вдаваться в подробности, но сказал, что паренек только недавно осиротел. Что-то по нему этого и не видно. Это хорошо. Будет меньше лишних разговоров.
– Стой-стой, не спеши и угомонись! Дай и другу своему представиться.
Рыжий все время стоит неподвижно. Поначалу только не знал, куда деть руки, но вскоре додумался сунуть их в карманы своих дырявых штанов.
– Я Рой Мэддок. Приятно познакомиться.
И это все? Ну ладно, разговорится. А если не разговорится, то тоже не беда. Будет спокойнее.
– Замечательно! Имя мое – Аллен Муз, но все зовут меня Лосем. Надеюсь, что вы парниши смышленые, все быстро будете схватывать. В последнее время машин становится все больше, а наша автомастерская все та же! Свежая кровь, – вот что ей нужно! Как же печально видеть столь молодых на такой тяжкой каторге! Но как отрадно, что дело простых работяг-механиков будет жить в ваших светлых головах и руках!
Все коллеги, которые услышали мою тираду, привычно улыбаются. Они уже знают о моей привычке говорить «покрасивше». Да, это напускное, и я прекрасно осознаю всю нелепость и неуклюжесть моих слов. Но ведь жизнь – театр, а люди в нем – актеры! Что мешает хоть пытаться выражаться, как герои великих трагедий?
Я сделал намеренную паузу, чтобы оценить созданное мною впечатление. Как я и ожидал, пьеро Рой никак не отреагировал на мои потуги. Сейчас его волнуют только деньги. Ничего, потом он привыкнет, а может и – проникнется. Зато вот арлекин Грэхэм, похоже, в полном восторге от моей импровизации. И без того сияющее лицо пацана прямо-таки расцвело от моих слов. Он даже сжал кулаки и согнул в локтях руки от напряжения. По-моему, он готов запрыгать от восторга вокруг меня. Впервые вижу такую бурную реакцию, но не скажу, что мне не нравится.
– Итак, пора за работу, мои ученики! Нам как раз поступила новая модель Форда! Владелец сей машины совсем ее не берег, и нам предстоит интересное знакомство с почти новым агрегатом!
Похоже, Грэхэм готов взорваться от нетерпения, поэтому я протягиваю ему гаечный ключ, показываю, с чего он может начать, и он уже мчится выполнять поручение. Иногда я просто уверен, что увлечение машинами – это то, что вечно будет занимать умы всех мальчишек в этом мире.
Жаль, что я не могу уделить все свое внимание только Грэхэму. Одного взгляда на Роя хватает, чтобы понять, насколько он не подходит для этой работы. Проблема не только в том, что он не знает, как держать обычный гаечный ключ, или с какой стороны подойти к автомобилю. Его взгляд, совершенно пустой и потерянный, говорит за него. Он определенно не хочет ни машин, ни работы, ни даже денег, за которыми пришел сюда. Он ничего не хочет. Ладно, он не подходит ни для этой работы, ни для какой другой.
Выходит, мне всучили двоих совершенно разных учеников, и ожидается, что я сделаю из них каких-никаких автомехаников. Я знал, что босс меня не особо жалует, но это было очень подло с его стороны.
***
Прошла неделя, а эти ребятки уже приноровились к работе. Грэхэм облюбовал большой разводной ключ с длинной ручкой, а Рой, не без пустого обещания с моей стороны выплатить ему зарплату в конце недели, разобрался в строении автомобилей и необходимых инструментах.
Никак не могу перестать поражаться их скорому профессиональному росту. Не менее весело наблюдать, как остальные механики все больше прекращают со мной общаться. Меня тут всегда считали ненормальным, но причин полностью отстраниться все не находилось. Зато теперь каждый может сказать нечто вроде «Не хочу мешать вашему обучению». Или хуже: «Меня твои нарик с маньяком пугают, так что сам с ними водись». Не то чтобы меня это когда-либо задевало, но вот за парней обидно.
Правда, Грэхэм действительно показывает фанатичный интерес не столько к автомобилям, сколько к процессу их разбора. Всего за семь дней работы с ним я дважды видел, как он разбирал поломанные механические игрушки, найденные на ближайшей свалке. Одну даже смог починить. И что с того, что он это сделал тем самым разводным ключом?
Роя зовут торчком... С этим спорить сложнее, ведь даже без его откровений все ясно. Парень еще не дожил до совершеннолетия, а уже может похвастаться широким спектром различных принятых препаратов. Я бы и сам сразу отвернулся от него, но есть один человек, который его оберегает. Когда я вижу эти отношения, мне попросту становится стыдно за желание бросить Роя. Ангела-хранителя зовут Эдит. Она живет неподалеку и давно знакома с Роем. Она почему-то всегда опекает и следит за своим другом. Сложно сказать, почему так, но я могу это объяснить только тем, чтоу этой милой и хорошей девочки в столь раннем возрасте сильно развились материнские чувства.
Когда однажды вечером она впервые пришла за ним, я не поверил своим глазам. Автомастерская – не место для милой девочки в хорошем платьице. Сначала я подумал, что она – одна из многих фанаток Грэхэма. Мне все не верится, что в округе до сих пор нет толпы изнывающих по нему девушек. Но Эдит попросила позвать Роя. Позже он сильно краснел, доказывая, что эта длинноволосая красавица – не его девушка. Я только улыбался ему в ответ. Может, он и вправду так считал, но вот только сама Эдит вряд ли в это верила.
Сегодня мои ученики вызвались остаться после работы, чтобы мне помочь с одной сложной поломкой. Дело в том, что по ночам я подрабатываю сторожем в нашей же мастерской. Это дает и дополнительную прибыль, и время на завершение дневной работы.
– Вот машина и починена! Общими усилиями мы вдохнули заново жизнь в ее умирающие останки! С вашей помощью мы закончили намного раньше, чем я бы справился сам! И знаете, что? Я расскажу вам историю, полную радости и горя!
Мальчики не сразу понимают, к чему это я сказал. Но пять минут, и я уже стою на импровизированной сцене меж двух машин. Сильно коверкая собственный голос, я больше часа пересказываю им события прекрасной повести о доблестном рыцаре Дон Кихоте. Пересказ выходит очень вольным, ведь я ее читал совсем крохотными отрывками. Книга о нем, как и десяток других, – это то немногое, что уцелело после пожара, в котором погибло не только все мое небольшое состояние, но и моя жена. Раньше у меня была полноценная домашняя библиотека, но я ничего не читал. В те времена я считал, что люди читают, чтобы только хвастаться сим фактом. Зато сейчас только горстка неполных книг, которые я чудом спас из пожара, в моем шкафчике напоминает мне о том, что я потерял и насколько я был тогда неправ.
– Браво! – кричит растроганный Грэхэм, когда я заканчиваю рассказ о героическом подвиге Дон Кихота, который мне пришлось самому полностью додумывать. По щекам парня текут слезы, он улыбается и хлопает в ладоши.
Рой же сидит тихо. На его лице застыла глупая улыбка. Я раскланиваюсь перед Грэхэмом и подхожу к его рыжему товарищу:
– Рой, неужто сия история так сильно тебя поразила, что ты и вовсе растерялся, не зная, радоваться тебе иль плакать?
Будто скидывая с себя оцепенение, он вздрагивает:
– Нет. Просто... Лось, ты когда-нибудь принимал наркотики? Строил свой мир?
Я совсем не был готов к подобному вопросу, но уже точно знаю, что ему на это ответить:
– Нет, препаратов вредных я в жизни не принимал. Но ведь ты только что видел, как вокруг себя я построил себе новый мир. В него и вас впустил, и в этом наслаждение нашел. Сегодня вы были гостями, но завтра вы можете стать такими же творцами! – и я бросаюсь к своему шкафчику. Отыскиваю и вытягиваю оттуда книгу с похождениями бравого рыцаря, которая больше была похожа на стопку бумаги, так как корешок слетел через несколько недель после пожара.
Это сокровище я всучиваю Рою. Вялые попытки отказаться плохо скрывают его желание прочитать рассказанную мной историю самостоятельно.
– А мне? – сорванец Грэхэм никак не хочет оставаться в стороне.
Задумываюсь. Еще одной книги о Дон Кихоте у меня нет. И тут меня осеняет. Грэхэм – умный и здоровый парень, но за наше недолгое знакомство я уже заметил, насколько скуден его язык! Он говорил, как обычный пацаненок с улицы. Согласен, он им и является, но все же этот малый способен на большее. Поэтому для него я нахожу в своей маленькой библиотеке небольшое и неполное (как и остальные мои книги) собрание пьес Шекспира. Пусть учится.
На том мы и порешили. Мальчишки еще некоторое время медленно читают свои книжки, но вскоре сдаются и засыпают. Кажется, мои ночные смены станут теперь веселее. Выхожу на улицу, закуриваю. На небе висит полная светлая луна, будто прожектор. Чертов Шекспир, в такие моменты я и вправду верю в твои слова.
***
Еще две недели у нас за плечами. Парни, наконец, получили свои первые полноценные зарплаты. Рой сказал, что в этот раз он найдет себе ночлег в другом месте. К счастью или сожалению, я ему не отец, посему следить за каждым его шагом не обязан. Так я думал до того, как на пороге мастерской появилась Эдит. Как обычно, она пришла с небольшой корзинкой с бутербродами. Она уже знает, что можно не просить звать своего друга, а сразу идти в наш угол. Она воспитанно здоровается со мной и Грэхэмом, желает доброго вечера и только после этого интересуется, где же Рой. Я искренне удивлен тем, что она не в курсе:
– Я был в полной уверенности, что он и тебе сообщил весть о том, что эту ночь он проведет не в мастерской!
– Нет, он мне ни о чем подобном не рассказывал, – Эдит глубоко задумывается. Ее светлая улыбка быстро угасает, и я понимаю, что дело принимает не самый лучший оборот.
– Быть может, он решил где-то отметить свой первый денежный успех с друзьями? – глупо такое предполагать. О каких таких друзьях я говорю?
– С какими друзьями? Где? – бедная девочка определенно считает, что я знаю о Рое больше нее. Вот черт, нельзя так просто раскидываться словами.
Я замолкаю, не в силах даже сделать какое-либо предположение. Рой – тяжелый друг. Если тебе даже удастся с ним подружиться, не факт, что он начнет что-то рассказывать о себе. Так вышло и в моем случае.
Во время моих вечерних представлений и он, и Грэхэм очень быстро уловили идею и тоже начали участвовать в импровизациях. Вскоре об этом узнала Эдит. Эта милая девочка стала задерживаться допоздна, рискуя быть отруганной родителями, лишь чтобы посмотреть, как три обалдуя, один взрослый и два поменьше, кривляются на неком подобии сцены.
Грэхэм всегда выбирает роли со множеством реплик. Рой же предпочитает слова автора. Он постоянно отвлекается от всего, поэтому полностью сосредоточиться на сюжете у него еще ни разу не получилось. Часто это приводит к тому, что любая история в каждом отдельном случае звучит совершенно по-иному. В истории Ромео и Джульетты внезапно может возникнуть Санчо Панса, а Отелло начнет декламировать стихи Джона Скелтона. Этот рыжий малый прочитал все мои книги за неделю. Но, как и все в его голове, они нещадно, туго и безнадежно перепутались между собой.
Но я отвлекся. Тем временем, по маленькому лицу Эдит уже покатились слезы. Нельзя сказать, что она ревет и стонет, как невоспитанный ребенок. Это больше похоже на слезы спортсмена после того, как он упал, сломал руку, и врачи ему сообщили, что еще год он не сможет кидать мяч и принимать подачи. Чувство боли от утраты чего-то важного. Впервые за долгое время я вижу такое. Я уже и забыл, что к людям можно вот так относиться. Прямо как в книж...
– Ну-ну, прекрасная дама! – голос Грэхэма звучит очень неожиданно. – Не стоит лить слезы! Ведь тогда наша история станет совершенно грустной, и мы ничего не сможем с этим поделать. Никто не любит грустить! Грустить должны не мы! Чикаго – город темный и прекрасный, как и то, чем занят твой дорогой друг! Его деяния ужасны, но ведь так он попадает в свой прекрасный мир, где он обретает уют! Не счастлив ли он? А если он счастлив, то не должны ли мы быть за него счастливы?
Эдит замерла. Она перестала плакать и все пытается понять, о чем говорит этот самопровозглашенный артист.
Грэхэм – гений, я в этом уверен. Его влечет красота, и он отдается ей полностью. Проблема лишь в его стандартах красоты. Я искренне разделяю его влечение к машинам и литературе. Но вот переходящая в фанатизм заинтересованность в устройстве любого механизма начинает потихоньку меня пугать. Только вчера он потратил полчаса на разглядывание голубя, которого переехали прямо перед выездом из нашей мастерской. А потом мне пришлось еще отговаривать этого исследователя не тянуть трупик на рабочее место.
Этот светлый мальчик умеет быстро учиться. Уже сейчас он может разобрать и собрать любую машину одним лишь гаечным ключом. Говорит, что хочет новых достижений на этом поприще, но пока не знает, каких именно. Так же быстро он впитал в себя все, что прочитал в моих книгах. Наверное, моя манера говорить и запутанность неполных классических историй сильно его впечатлили. Ничем другим я не могу объяснить то, что он тоже начал говорить со всеми, будто играет роль в театре.
Затянувшуюся паузу разбивает сам же Грэхэм:
– И тем не менее, я вижу, как ты страдаешь, и это невыносимо грустная история для нас, твоих друзей! Грусть – это зло! Как и в любой истории, зло надо покарать! Поэтому готовься к смерти! – широко размахнувшись, он направляет свой разводной ключ прямо в сторону Эдит. Не ожидавшая такого решения, маленькая леди теряется еще пуще прежнего. Слезы наворачиваются на ее глазах, и Грэхэм продолжает: – Эй, отойди. Не знаю, где прячутся наши враги, но они точно за этими воротами! Злодей, мы идем на смертный бой ради нашего дорогого товарища, готовься!
Действительно, нам придется сначала выйти на улицу, если мы хотим отыскать Роя. Вполне логично, что он показывает на ворот... Стоп! Мы пойдем искать Роя? И когда мы это решили?
– Дружба и любовь правят миром, и ничто этого не изменит! Ах, хотел бы я любить, но природа такова, что Роя я могу назвать лишь другом! Ох, как судьба жестока! Но времени для сомнений нет! Необходимо пойти и убить грусть, чтобы, наконец, узнать исход этой истории!
Указывая ключом путь, он двинулся к двери. Нам с Эдит ничего не остается, кроме как идти за ним. Вот только я загодя захвачу с собой крупную монтировку – мало ли, что может произойти.
На улицах уже давно стемнело, и нет ни одного прохожего. Оно-то и к лучшему. Двое грязных работяг, с разводным ключом и тяжелым ломом, рядом с миловидной девочкой в чистом платьице – не самая невинная картина для законопослушных граждан Чикаго. Думаю, и десяти минут не прошло бы, прежде чем кто-то вызвал полицию.
Ценой долгих мучений и копаний в памяти мы все же вспоминаем, как однажды Рой говорил о каком-то складе южнее нашей мастерской. В действительности, это не так близко, как может показаться. Сейчас меня волнует Эдит. Уже довольно поздно, а ведь, в отличие от Грэхэма, Роя и даже меня, у нее есть родители. Спрашиваю ее, не будут ли они волноваться, и выясняется, что она так переживает за Роя, что и думать забыла о них. Взвесив все «за» и «против», я отправляю ее домой. Да, в таком состоянии она точно уже не уснет, но пусть хоть не дает повода своим маме и папе запрещать ей и дальше приходить к нам в мастерскую. А ее друга мы уж как-нибудь отыщем сами. Эдит нас благодарит и убегает к себе домой.
Интересно, когда я успел заразиться от Грэхэма уверенностью в том, что мы точно отыщем и вернем Роя? И в том, что его вообще придется отбивать от кого-то?
Когда мы находим тот самый склад, уже, по-моему, далеко за полночь. В этом районе оказалось подозрительно много складов, и нам пришлось шерстить каждый. С десяток раз мы натыкались на бодрствующих бомжей, которые только-только хотели показать нам, кто у них хозяин, но при виде монтировки и разводного ключа их желание резко утихало.
Но ни один их притон не мог сравниться с той картиной, что открылась перед нами на складе, который так долго искали. Посреди обширного помещения расстелены обычные тряпичные мешки, и на них сложной абстракцией расположился недвижимый клубок тел. Человек пятнадцать, не подающие признаков жизни, парни и девушки, лежат друг на друге, и у каждого оголены руки с вздувшимися венами.
Среди этих тел мы находим и Роя. Первой замечаем его рыжеватую шевелюру и сразу бросаемся к нему. Он лежит в самой гуще хитросплетения тел, поэтому я точно могу сказать, что пока я пытаюсь добраться до него, под моими ботинками несколько чужих пальцев неприятно хрустят и ломаются. Ужасней то, что Грэхэм, в отличие от меня, вовсе не пытается быть осторожным, и я явственно слышу, как под ним ломается больше, чем пара пальцев. Стоило бы ему на это указать и посрамить, но сейчас меня волнует лишь мой второй ученик.
Рой никогда не отличался крепким телосложением. Он даже любимый гаечный ключ Грэхэма не мог поднять. Так что взять его на плечо и донести до мастерской кажется вполне выполнимой задачей. Но неожиданно возникают проблемы именно там, где их стоило ожидать.
Мы втроем почти дошли до ворот, и нам навстречу выходят пятеро мужчин. У четверых бейсбольные биты. Пятый, вроде, невооружен.
– Оп-па, а куда это вы нашего клиента тащите, а? – обратился к нам тот самый пятый. Противный, скрипучий голос разносится по всему помещению эхом.
– О, так вот ты каков, злодей! – Боже, Грэхэм, что тебя дернуло ему ответить?! – Мы пришли забрать своего друга! Ведь дружба – антоним зла. Ты зол, и посему это благо тебе неподвластно!
– Вот уж правда, мой ученик! – не знаю, что в этот раз дернуло меня, но оставить Грэхэма один на один с этим кагалом я не могу. – Этим несчастным неизвестна радость дружеских отношений! Бессонные ночи со страшными рассказами, рыбалка с одной удочкой на троих, походы в лес без карты и, главное, хорошая драка! Все за одного!
Я почти слышу, как главарь этих бандитов скрипит зубами:
– Хе, а вы странные! Вам бы наглости поубавить и можно в цирк сдавать, ха-ха. Ребятки, найдите, где эти доморощенные артисты выключаются.
Этого я больше всего и боялся. Последний раз я дрался еще в колледже. За это-то меня, в конце концов, и выкинули оттуда. Но у этой своры биты не самого лучшего качества, и если правильно ударить железной монтировкой, то можно... Со стороны Грэхэма раздается треск рвущегося дерева и почти сразу за ним – крик боли одного из бандитов. Времени оглядываться и удивляться у меня нет, так как для остальных этот крик звучит как выстрел для спринтеров.
На меня кидаются двое. Уронив на пол Роя, одного из нападающих я сразу сбиваю с ног монтировкой. Движение вышло неуклюжим и размашистым, поэтому второй противник легко достает меня своей битой. Удар пришелся в левое плечо, и, Боже, спасибо, что я правша. Пробую прицелиться в голову обидчику одним ударом наотмашь. За ночь я устал, сил не так уж много, поэтому попадаю только в корпус, ближе к груди. Кажется, тут мне и конец, но нет! Не знаю, когда я успел поменять хватку, но я ударил так, что за спиной у этого гада оказался загнутый конец. Больше времени на раздумья у меня нет, поэтому собираю все оставшиеся силы в кулак и дергаю инструмент на себя.
Через холодную сталь отчетливо чувствую вибрацию от того, как крюк легко рвет кожу и мускулы, давит и ломает ребра, задевая и разрывая какие-то органы. Через несколько мгновений мне в лицо прыскает кровь. В нос бьет едкий запас железа и гноя. Поднимаю взгляд и встречаюсь глазами со своим обидчиком. В его глазах четко виден благоговейный ужас. Кажется, он вот-вот заорет от боли и страха, но у него есть силы только на то, чтобы безмолвно открывать рот и заглатывать все больше воздуха. Из раны с характерным мокрым звуком вываливается нечто черное и быстро растекается кровью. Бедолага не сразу это замечает, продолжает глупо открывать рот и пятиться куда подальше. И эта позорная попытка бегства пресекается самым глупым и противным способом – бандит просто поскальзывается на куске своей печени. Упав на землю, он сильно бьется головой и отключается.
Сказать, что я испугался – ничего не сказать. Я совершенно напуган тем, что только что произошло перед моими глазами. Еще хуже становится, когда я понимаю, что это моих рук дело. Быстрый взгляд на монтировку, свою форму и руки – все окрашено в красный. По лицу текут теплые капли, исчезая в недельной щетине. Хочется кричать, но страшно открыть рот, чтобы только случаем не почувствовать вкуса крови.
Из-за такого впечатления я совсем забыл о том, что рядом еще есть угроза в лице трех вооруженных бандитов. Я буквально реву, ничего не вижу и хочу одного – чтобы все это побыстрее кончилось. Сквозь туманную пелену замечаю, как их главарь целится в меня из пистолета. Он что-то кричит и продолжает смотреть в мою сторону. Миг, раздается хлопок выстрела, зажмуриваюсь и... ничего не происходит.
– Ха! Вот ты каков, мельник! Теперь, наконец, я знаю, чем кончается та история! Аллен Муз, ты слышишь? Вот он – истинный финал! – Я хочу ему ответить, но у меня нет слов. Меня пугают не его слова. Я поражен той живостью, с какой он обратился ко мне и главарю этих бандитов. – Твоим мельницам так и не удалось одолеть моего дона! И никогда не удастся! Посему, дорогой мельник, твоя история навсегда останется грустной! И это хорошо! Возрадуйся! Ведь своей грустью ты сделаешь чью-то историю хорошей и веселой! Поэтому ликуй и благодари небеса за выпавшую тебе роль...
Не могу точно знать, но, похоже, у этого незадачливого бандита был всего один патрон. Говорят, так часто бывает, им главное припугнуть кого-то.
После слов Грэхэма у главаря, похоже, не возникло желания испытывать ни счастья, ни благодарности за свое настоящее положение. Сейчас ему только хочется сбежать куда подальше отсюда. Видимо, молодой артист-механик сильно на это обиделся и сделал то, во что бы я никогда не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Хорошенько размахнувшись, он запустил своим огромным разводным ключом в сторону бандита, как будто это обычный бумеранг. Удивительней всего то, что он попал точно в цель – голову обидчика. Из затылка поднялся фонтан крови, обмякшее тело грузно свалилось на пол, а ключ, действительно, как бумеранг, вернулся к своему хозяину.
Тогда, наконец, ко мне вернулись чувства. Кровь в голове отбивает назойливую чечетку, но при этом срабатывает чувство самосохранения, и я понимаю, что надо отсюда быстрее бежать. Затем я замечаю вокруг себя и Грэхэма четыре окровавленных тела, и по спине скатывается струйка холодного пота.
В запале битвы я не заметил, как уже начался рассвет. Лучи солнца протянулись прямо в открытые ворота склада. Яркие волосы молодого механика буквально светились. Но его прическа – это все, что осталось в нем чистым. Форма, разводной ключ и лицо – все покрыто множеством кровавых ручейков. Величественно раскинув руки, он стоит под главным софитом всей нашей жизни, улыбаясь так широко, как только может, и где-то в глубине души осознавая, что его жизнь никогда не будет прежней.
Но эта немая сцена была бы недостаточно пугающей без неожиданных аплодисментов со стороны оброненного мной Роя:
– Браво!
Позже я провел с ними обоими долгую беседу.
Грэхэм мне рассказал, как он сначала с легкостью расшиб биту одного из бандитов, а потом вдохновился моим примером. Парень и вправду подумал, что так можно биться, и ничего плохого или ужасного в этом не увидел. Его рассказ о схватке с еще двумя бандитами меня поразил и напугал. Я хотел показать ему, насколько сильно он ошибся в своих выводах, но упустил момент, подбирая подходящий пример.
Рой же нам обоим рассказал, что всю свою зарплату он хотел просадить в уже знакомом ему месте. Он уверял, что все было бы отлично: он бы купил себе препаратов про запас, принял бы чуток, а попозже, может, и к Эдит забежал бы, сказать, чтоб та не волновалась. Но на обычном месте появились новые лица. Они все доказывали, что у них есть то, что отправит его куда дальше, чем его мир чудес. Все расхваливали какого-то бородача Берга или Бегга, у которого они, похоже, украли рецепт. Но в таких местах чужаков не любят и им не доверяют. Новоявленные наркодилеры быстро поняли, что дело не выгорит, достали биты и начали насильственно всем вводить препарат. Поначалу было действительно «непередаваемо», но это чувство быстро сменилось обычным забытьем.
Я только сидел и слушал их рассказы об этой ночи. Впервые за последние десять лет я вспомнил о своей жене. Тогда мне интересно, а смог бы я их воспитать правильно, будь она со мной. Но еще года не прошло, а я успел убедиться, что воспитатель из меня не просто плохой, а вообще отвратительный.
***
Даже не верится, как быстро могут пронестись шесть месяцев. Мало что изменилось с того времени. Грэхэм был все так же фанатичен, Рой все так же исчезал по ночам после получки, Эдит все так же приносила ему бутерброды и волновалась за него каждый раз, когда его не было в мастерской. Я же продолжал работать так же, как и последние пятнадцать лет своей жизни.
Та ночь на складе сейчас кажется дурным сном. Я так и не узнал, что то был за наркотик у тех отморозков, выжили ли они все, и что стало с остальными бедными детишками, которых они отравили. Зато я точно знаю, что ни о какой мести нам переживать не стоит.
Еще недели не прошло после тех событий, как по району разнесся слух о том, что полиция пытается наехать на семью Руссо за распространение наркотиков. Сложно сказать, насколько эти обвинения были обоснованы, но по всей их территории был кинут клич, что каждого, кто толкает наркотики за спиной у семьи Руссо, ждет жестокая расправа. Еще два дня прошло, и приговор был приведен в действие. После этого я окончательно успокоился и позволил себе расслабиться и забыть о тревоге.
При этом интересно заметить, что «привычное место» Роя загадочным образом осталось нетронутым. По правде говоря, все эти семь месяцев сам Рой ни разу не переставал быть для меня загадкой. Он может поражать своим умом и смышленостью, но при этом ужасать своей изменчивостью. Не так часто ему удается полностью отойти от действия своих препаратов, поэтому он постоянно находится в состоянии легкого недоумения. Но при этом приятно осознавать, что мне все же удалось привить ему некоторые хорошие черты.
Прежде всего, это его отношение к Эдит. Раньше он воспринимал ее как данность, с которой можно не считаться. Она ему была приятна, он ее благодарил и, может, по-своему любил, но все-таки почти все ее просьбы и переживания он пропускал мимо ушей. Но после того случая, когда он наконец пришел в себя, я рассказал ему о том, что именно Эдит сподвигла нас на его поиски. Естественно, рассказать о ее слезах я тоже не забыл. Казалось бы, он и сам мог обо всем догадаться, ведь он не слепой и знает, как к нему относится его подруга. Но, видимо, чьи-то слова со стороны могут действовать сильнее, чем собственные мысли.
Очень скоро Рой действительно начал заранее предупреждать Эдит об отлучках, искренне благодарить за бутерброды и даже иногда посвящать ей наши вечерние импровизации.
– Знаешь, Лось, а я ведь потом отыскал нормальную книжку про Дон Кихота, – без каких-либо вступлений однажды обратился ко мне Рой. Я вышел на свой обычный перекур, а он увязался следом.
– Да? Как приятно, друг мой! И что же, правда ль мельницы упали под натиском нашего героя? – совершенно искренне поинтересовался я, ведь я и вправду ни разу не читал полной версии этой истории.
– Вот я о них и хотел поговорить. Понимаешь, эта книга в разы больше той, что у тебя. Когда мне ее дала Эдит, я был так рад, что смогу наконец рассказать еще больше историй о Доне, чтобы удивить и порадовать вас с Грэхэмом. Но потом я ее прочел. Я не хотел бы тебя расстраивать, но он оказался совсем не героем. Его высмеивают буквально все: от крестьян вокруг него до самого автора.
Вот так просто последняя часть головоломки стала на место. Я всегда подозревал, что не все так просто с этой историей, и, наконец, узнал, что так и есть. Мои опасения подтвердились, и сил хватило лишь на одно – смех. Я хохотал как бешеный. Еще минута, и недокуренная сигарета упала на землю, меня скрутило пополам, и я закашлялся:
– Я так и знал! Кха! И это все твои вести?
– Почти. Просто хотел сказать, что можешь не отчаиваться и не переживать по этому поводу, ведь для нас с Грэхэмом ты навсегда останешься нашим доном, – его взгляд блуждал где угодно, но только не фокусировался на мне. Тем не менее, его признание меня тронуло. Даже несмотря на то, что оно было загадочно похоже на прощание.
Сегодня, буквально через три дня, к нам пришла Эдит. За полгода ее длинные черные волосы стали еще красивее, а милая улыбка еще живее. Милая девочка с чего-то оделась торжественно – мы ни разу не видели ее настолько нарядной. Как обычно, она принесла свою корзинку, полную бутербродов, и впервые сказала, что это для нас всех. Это всегда подразумевалось, но произнесла это она сама в первый раз.
Сегодня она пришла необычно рано. Поэтому мы все вчетвером решили воспользоваться обеденным перерывом и устроить пикник прямо на месте нашей «сцены». Бутерброды были потрясающие и совсем непохожие на те, что она делала раньше.
Работы в этот раз выдалось много, поэтому мы покушали довольно быстро и только хотели возвращаться к своим обязанностям, как Эдит решилась сообщить нам неприятную новость – ее отца перевели в Нью-Йорк, и ей придется переехать туда вместе с ним.
Как всегда, больше всего эмоций проявил Грэхэм. Он еще минут пять разглагольствовал по поводу несправедливости жизни. Я отнесся к этому спокойно – уже не первый и не второй раз, кому-то из моих знакомых приходится бросать все и куда-то переезжать. Может, там им будет лучше – я всегда стараюсь придерживаться только этой мысли.
Хуже всего было Рою. Как только он услышал новость, он буквально окаменел. Он всегда жил в своем мире, полном красок и радости, – там, где ему в любом случае было хорошо. Но было и то немногое, что удерживало его от полного погружения туда. Не знаю, были ли мы с Грэхэмом среди этих причин, но Эдит определенно была главным сдерживающим фактором. Когда настало время им двоим прощаться, я схватил второго ученика под мышку, и отнес его подальше в сторону. Я мог только видеть, как Эдит со слезами на глазах прощается с Роем, что-то ему подробно рассказывает и обнимает. Рой ни разу не шелохнулся.
Так Эдит и ушла.
Я точно знал одно – мой рыжий ученик долго сам не протянет. Он снова закрылся в себе, стал сторониться нас с Грэхэмом и больше пропадать в своем мире грез. Наши ночные представления тоже испортились, и мы решили, что пока их стоит прекратить. Складывалось впечатление, что все идет не так, как должно.
Очень скоро нам выдали деньги за один из выполненных срочных заказов. Рой быстро скрылся с рабочего места, и мы остались сторожить мастерскую вдвоем.
За эти полгода Грэхэм изменился очень сильно. Он полностью перенял и улучшил мою манеру говорить; то ли накупил, то ли нашел кучу различных учебников по механике и анатомии; возмужал, вытянулся в росте и, ко всему прочему, его голос тоже поломался, став красивым и глубоким. Когда ему было нечего читать, он буквально из всего устраивал представление. Многих старожилов мастерской это раздражало, но только не меня.
Сейчас у него было что читать, поэтому он сидел очень тихо и разглядывал анатомический атлас. Сам я вышел на улицу покурить. Хотелось свежего воздуха и спокойствия. Я вспомнил о том самом происшествии, вздрогнул и задумался о мотивах тех бандитов. Как бы я ни пытался найти им самое маленькое оправдание, все равно ничего не выходило. Когда-то давно или они, или им искалечили жизнь, они озлобились и захотели выместить свою обиду на других. Вот так просто все выходило, хотя не факт, что правильно. К собственному сожалению, я совсем не могу оправдать ни их самих, ни то, чем они занимались. В моей жизни тоже было достаточно серьезных обид и одна из них – на смерть моего мира. Пожарные потом точно сказали, что это был поджог. Мне до сих пор неизвестно, кому это было выгодно, но я смог это превозмочь и не стать озлобленным на весь мир негодяем. По-моему, лучше некоторая флегматичность, чем негативная эмоциональность.
Когда я вернулся к нам в угол, меня уже ждал сюрприз:
– Смотри, Аллен Муз, что я отыскал! – Грэхэм стоял на столе и победоносно держал над головой какой-то пакет. – Рядом с этими загадочными травами лежала записка от нашего друга и приятеля Роя Мэддока! Никак не разберу его почерк, но, похоже, это изысканнейший чай, который он хотел бы с нами попробовать!
Он спрыгнул со стола и помчался за горелкой, которую мы использовали для приготовления еды. Все это звучало очень подозрительно. Пока он ставил чайник, я попытался изучить упаковку, но на ней было все написано иероглифами, поэтому особо мне ничего узнать не удалось.
Через минуту весь наш угол был заполнен прелестнейшим запахом. Отчего-то нам стало веселее, а света в здании – больше. Разлив чаек по чашкам, мы осушили их в три глотка и разлили еще по разу. Эффект от чая был очень ободряющим и приятным. Так и пяти минут не прошло, как мы выпили весь чайник. Естественно, мы сразу поставили второй – все хотелось побольше попробовать этого вкуснейшего чая! Ведь чай – это вода! А вода – это жизнь! Жизнь полна горечи и боли, так почему же мы ее тратим попусту? Не лучше ли взять и просто выпить чаю? Но что же вода так долго кипит? О, так в пакете ведь много всего осталось! Интересно, а каков этот чай на вкус без кипятка? Без воды? Без жизни? Каково это – существовать без жизни? Не в этом ли бессмертие?
– Аллен Муз, стой! – о, мой ученик вновь влез на стол и командует мною. – Что нашло на тебя, неужто ты собираешься не дождаться приятного чаепития, коим и Алиса наслаждалась? – ах, как же он заливается смехом! Невинный гогот еще совсем молодого мужчины! Вот так красота!
Но ничто меня больше не отвлечет от пробы этого снадобья! Мне кажется, что моя рука становится все больше, и вскоре она просто не пролезет в этот пакет! Ужасаюсь и хватаю из пакета горсть побольше. Смесь полна трав и серебряной пыли. Все сыпется из рук, но часть я все же успеваю попробовать на вкус. Только что пересохший рот наполняется слюной, чувствует, как пенится та пыль, и я отдаюсь блаженству. Боже, я хочу еще, но пакет уже на полу, так далеко внизу! Я боюсь спускаться вниз, но мне придется! Грэхэм, чего же ты стоишь, помоги мне!
– С тобой творится нечто странное, Аллен Муз! Хватит есть этот чай и...
– И что? И ты сам все съешь? Ну уж нет! Я растил вас вместе, чтобы вы всегда делились! Мне казалось, так вы и поступали, хотя так и не стали настоящими друзьями. И где это теперь? Теперь ты хочешь отнять у старика его напиток?
– О небеса, что с тобою? Где мой учитель и наставник, что говорил, как ни в одной книжке не писали? Где он?!
О, ты назвал меня своим наставником! Как приятно! Большей отрады быть не может, чем когда тебя принимает твой ученик! Вот, прошу, возьми и ты, попробуй этой ангельской пыли!
– Убери свои р... Э, тьфу! Да как ты посмел совать мне в рот эту дрянь!
Грэхэм, да ты все медленнее говоришь! Неужто пытаешься распробовать получше и растянуть подольше удовольствие?
– Дрянь... Такую вкусную и прекрасную, как только может быть весь мир вокруг нас...
– А то! Я плохого не посоветую. Знаешь, вот мы тут так лежим, живем, радуемся этому, а никто и не знает. Всем все равно.
– Что я слышу! Ты так и не перестал столь странно говорить! Где же те красивые слова в длинных предложениях? Куда делись прекрасные речи и откуда взялись столь обычные выражения? Предупреждаю тебя, что если вскоре я не увижу истинного Аллена Муза, то тебе несдобровать, негодяй!
– Хех, а мне на тебя не наплевать. Мне не все равно.
– Ах так?! Так получай!
О боже, наконец-то теория становится практикой! Наконец я все познаю, ведь познание – это путь вверх, к свету! О небеса, спасибо, что тут так светло, и я все сам смогу разглядеть собственными глазами!
– Что ты делаешь, Грэхэм?
– Починить тебя готовлюсь! Спасибо за ключ твой разводной, ведь без него мне бы точно ничего не удалось.
Некогда этот человек был моим другом и учителем. Теперь его нет, он исчез в небытие. Но во мне теплится надежда, что наставник скрылся где-то в теле. Быть может, очень глубоко. Но я уже чинил не сотню и не две машин, и каждая уезжала целой! Так что же мне теперь мешает разобрать и собрать дорогого человека? Вот мой атлас, в нем все расписано: сначала надо снять с его груди кожу. Ой, неужто так сложно это сделать без ножа? Но не проблема, гайки мы тоже легко руками крутим, поэтому могу схватиться за соски, в сторону их крутануть и... Вот же незадача, они отдельно, кожа – нет. Но ничего, сейчас я прихвачу ее ключом и просто оттяну, как повредившееся крыло автомобиля. Кровь так и плещет, и сразу мысль, что стоило бы поменять прокладки. Но рано пока, ведь до мотора еще лишь предстоит добраться.
Дорогу преграждают прутья ребер. Они едины, словно братья, прижавшиеся к матери-грудине. Но чувства их недостаточно сильны, поэтому их узы я ломаю легко и непринужденно. Кости скрипят, противятся, но поддаются. Любовь моя к наставнику сильней, чем их привязанность друг к другу. Двадцать ребер изничтожены, и можно, наконец, добраться до мотора, что питает человека! Костяная крышка, что так упорно его защищала, пусть летит куда подальше!
И вот оно, место с его душою! Еще немного, и будет он починен! Вот понять бы только, как ее достать, ведь учебник этого нам не говорит... О нет! Оно стоит! Вся жизнь висит на волоске! Срочно нужно завести мотор! Зажигание, искра, ток! Аккумулятор рядом, слава небесам! Плюс и минус не имеют значения, когда тут гибнет человек! Я спасу его, я знаю! Разряд и отсоединяю! И вот он должен встать, улыбнуться и сказать, что благодарен мне, что я вернул его. Но он лежит и вставать не собирается. Разряд и прочь щипцы. Нет, никакой реакции! Может, стоит подольше поддержать?
Минута, две, и все никак! Уже и жареным запахло, пробуждая лишь только аппетит. Отсоединяю ток, и вдруг:
– Ты его убил! – Рой Мэддок, друг мой дорогой, стоит в воротах мастерской и кричит мне что-то. Хватается за голову и винит себя. Странный человек. Он разворачивается и убегает, роняя за собой пакет бумажный. Мне кажется, я вижу в нем билеты. Он возвращается, подбирает их и исчезает навсегда.
И тут меня будто тот же ток пронзает! Свет меркнет, когда становится все ясно. Ирония судьбы – ловушка жизни. Добрые намерения приводят лишь к огорчению. Ведь, правда, грустные истории – это интересно. Поэтому, Рой Мэддок, ты не плачь, ты внес свой вклад в историю о нас. И пусть теперь мы вряд ли встретимся, картину эту ты скроешь в памяти своей, я не обижусь, нет. Я буду только благодарен.
***
Ах, удивительный мир! Человечество, ты прекрасно, но скучно! Год прошел, никто уже и не вспомнит, каким я был, и что я натворил. Не знаю, печалиться ли мне от этого, иль плакать.
Аллен Муз остался в памяти немногих, но это хорошо. Он был страницей лишь в повести моей жизни. Не скажу, что повесть вышла счастливой и прекрасной, но раз мне было грустно, значит, кто-то этому был рад? Вполне возможно, так и было.
Но больше времени оглядываться на прошлое нет. Наш босс договорился с местной мафией, что будет им теперь запчасти поставлять. Грядет расширение, а с ним и новые лица. Сам босс сказал, что приставит ко мне ученика. Шафт – что за нелепое имя? Но судить о чем-либо еще рано, ведь это лишь первая страница моего долгого романа жизни, и о будущих поворотах сюжета знать никто не может.
@темы: Ryohgo Narita, Мое творчество, фанфы